Языковые особенности дилогии П.И. Мельникова "В лесах" и "На горах" — страница 10

  • Просмотров 9712
  • Скачиваний 248
  • Размер файла 89
    Кб

важного и своеобразного явления русской жизни, в значительной сте­пени облегчались для Мельникова тем, что он многое в нра­вах и обычаях старообрядцев знал еще с детских лет. Но по мере овладения материалом он все больше и больше убеж­дался, что одного знания быта явно недостаточно. Больше того, сам этот быт не мог быть осмыслен без знания истории возникновения и развития «раскола», без понимания того, какое место в

общественной и политической жизни России занимает старообрядчество в целом. Все эти вопросы в то время были еще мало освещены, а то и преднамеренно за­темнены и фальсифицированы официальными историками православной церкви. Мельников принялся штудировать официальную церковную и старообрядческую догматику, историю возникновения и развития «раскола», знакомился с многочисленными правительственными мерами «пресече­ния»

его. Он разыскивал почитаемые старообрядцами старо­печатные и рукописные книги, записывал и запоминал мно­гочисленные старообрядческие предания и легенды... К кон­цу сороковых годов он был уже одним из самых известных знатоков старообрядчества. И эта его известность оказала на всю дальнейшую жизнь Мельникова огромное влияние. Де­ло в том, что его обширной осведомленностью в старообряд­ческой жизни заинтересовались прежде

всего власти. В 1847 году Мельников стал чиновником особых по­ручений при нижегородском генерал-губернаторе. Занимал­ся он почти исключительно старообрядческими делами: вы­являл и подсчитывал тайных «раскольников», разыскивал беглых старообрядческих попов, «зорил» скиты, вел с начет­чиками старообрядчества догматические диспуты и т. п. Эта энергичная деятельность нижегородского чиновника вскоре была замечена и в

Петербурге, по протекции Даля Мельников начинает выпол­нять не только поручения местного начальства, но и зада­ния министра внутренних дел и даже «высочайшие» пове­ления [Еремин, 1976, с. 7-8]. В судьбе Мельникова произошел значительный по сво­им последствиям поворот: на долгие годы вступил он в круг царских чиновников. Если внимательно присмотреться к чиновничьей деятель­ности Мельникова, то нельзя не заметить в ней какой-то

наивности, чего-то такого, что можно было бы назвать ад­министративным донкихотством. Он действовал не как ис­полнитель, которому приказали, а с каким-то особым рве­нием, инициативно. Однако этим своим необыкновенным усердием он достигал результатов на первый взгляд весьма неожиданных: лишь очень немногие из высших начальников одобрительно относились к его служебным подвигам. Эти взгляды предопределили и его отношение к