Я пришел не судить мир, но спасти мир

Я пришел не судить мир, но спасти мир (Образ Христа в литературе ХХ века)Изображение Иисуса Христа в русской литературе вплоть до ХХ века практически отсутствует. Испытывая трепетное, благоговейное отношение к Богу, которое закладывалось с детства религиозным воспитанием, писатели долгое время не решались воплощать его образ на бумаге. Первым, кто ввел сюжет Христа в литературное произведение, был Ф. М. Достоевский, с его сном

Алеши Карамазова. Традиция эта в начале ХХ века была в какой-то мере продолжена Л. Андреевым и Д. Мережковским.Век ХХ, с его обилием и разнообразием литературных течений и жанров, довольно богат на изображения Христа в качестве мотива или сюжета произведений. Это и «Мастер и Маргарита» Булгакова, и «Закон вечности» Думбадзе, и «Факультет ненужных вещей» Домбровского, и «Плаха» Айтматова, и «Покушение на миражи» Тендрякова. Итак,

сегодня мы наблюдаем повышенное внимание писателей к полулегендарной личности Христа. Чем это вызвано? В мире хаоса, в условиях переоценки духовных ценностей образ Иисуса вновь становится высшим нравственным идеалом для человека и человечества, указывающим путь к добру, любви, милосердию. Использование в художественных произведениях евангельских сюжетов мотивируется также поисками новых средств художественного обобщения.

Остановимся подробнее на образе Христа у Булгакова и Домбровского.В булгаковском «Мастере и Маргарите» евангельский сюжет об Иешуа и Пилате введен не только по причине его ассоциативной связи со многими проблемами произведения, он представляет собою как бы роман в романе, является его своеобразным идейным центром. Булгаков по-своему рассказывает легенду о Христе. Его герой удивительно осязаемый, жизненный. Это обычный

смертный человек, по-детски доверчивый, простодушный, наивный, но вместе с тем мудрый и проницательный. Он слаб физически, но силен духовно, он как бы является воплощением лучших человеческих качеств. Ни побои, ни наказания не могут заставить его изменить своим принципам. Он поражает своим милосердием: он жалеет своего судью Пилата, страдающего болезнью; умирающий на иерусалимском солнцепеке, просит у стражника дать попить