Уроки французского — страница 8

вниз головой, ткнулся в землю. Вокруг засмеялись. За мной, ожидающе улыбаясь, стоял Птаха. Я oneшил: - Чего-о ты?! - Кто тебе сказал, что это я? - отперся он. - Приснилось, что ли? - Давай сюда! - Вадик протянул руку за шайбой, но я не отдал ее. Обида перехлестнула во мне страх ничего на свете я больше не боялся. За что? За что они так со мной? Что я им сделал? - Давай сюда! - потребовал Вадик. - Ты перевернул ту монетку! - крикнул я ему. - Я видел, что

перевернул. Видел. - Ну-ка, повтори, - надвигаясь на меня, попросил он. - Ты перевернул ее, - уже тише сказал я, хорошо зная, что за этим последует. Первым, опять сзади, меня ударил Птаха. Я полетел на Вадика, он быстро и ловко, не примериваясь, поддел меня головой в лицо, и я упал, из носу у меня брызнула кровь. Едва я вскочил, на меня снова набросился Птаха. Можно было еще вырваться и убежать, но я почему-то не подумал об этом. Я вертелся меж

Вадиком и Птахой, почти не защищаясь, зажимая ладонью нос, из которого хлестала кровь, и в отчаянии, добавляя им ярости, упрямо выкрикивая одно и то же: - Перевернул! Перевернул! Перевернул! Они били меня по очереди, один и второй, один и второй. Кто-то третий, маленький и злобный, пинал меня по ногам, потом они почти сплошь покрылись синяками. Я старался только не упасть, ни за что больше не упасть, даже в те минуты мне казалось это

позором. Но в конце концов они повалили меня на землю и остановились. - Иди отсюда, пока живой! - скомандовал Вадик. - Быстро! Я поднялся и, всхлипывая, швыркая омертвевшим носом, поплелся в гору. - Только вякни кому - убьем! - пообещал мне вслед Вадик. Я не ответил. Все во мне как-то затвердело и сомкнулось в обиде, у меня не было сил достать из себя слово. И, только поднявшись на гору, я не утерпел и, словно сдурев, закричал что было мочи -

так что слышал, наверное, весь поселок: - Переверну-у-ул! За мной кинулся было Птаха, но сразу вернулся - видно, Вадик рассудил, что с меня хватит, и остановил его. Минут пять я стоял и, всхлипывая, смотрел на полянку, где снова началась игра, затем спустился по другой стороне холма к ложбинке, затянутой вокруг черной крапивой, упал на жесткую сухую траву и, не сдерживаясь больше, горько, навзрыд заплакал. Не было в тот день и не могло

быть во всем белом свете человека несчастнее меня. * * * Утром я со страхом смотрел на себя в зеркало: нос вспух и раздулся, под левым глазом синяк, а ниже его, на щеке, изгибается жирная кровавая ссадина. Как идти в школу в таком виде, я не представлял, но как-то идти надо было, пропускать по какой бы то ни было причине уроки я не решался. Допустим, носы у людей и от природы случаются почище моего, и если бы не привычное место, ни за что не