Трагедия творческого сознания в романе Владимира Набокова Защита Лужина — страница 9

набоковского произведения, «получив» предназначенную ему роль. Присутствие автора-режиссёра довольно просто просматривается в романе. Текст изобилует намёками на разного рода «дирекцию»; практически за каждым из них можно увидеть намёк на авторское присутствие. «Вообще же так мутна была вокруг него; жизнь, и так мало усилий от него требовала, что ему казалось иногда, что некто, — таинственный, невидимый антрепренер, —

продолжает его возить с турнира на турнир». Лужин «был смутно благодарен угодливому воспоминанию, которое так кстати назвало нуж­ный курорт, взяло на себя все заботы, поместило его в уже созданную, уже готовую гостиницу». Порой возникает впечатление, что «дирекция» ведет се­бя халатно — кажется, будто писатель забыл доделать фон или не сооб­разил, как доставить персонажа с места на место. Лужин, пытаясь попасть на свой

матч с Турати, открывает дверь своего номера и вместо Турати ви­дит коридор отеля, который, разумеется, существует в реальной жизни — но в художественном произведении без него запросто можно обой­тись. «Убрали», — говорит Лужин о шахматном кафе и его предписанной логикой повествования близости. — «Я не мог знать, что все передвину­лось». Лужин находит успокоение в том, что мир словно бы осознанно за­ботится о нем, «но в

неизбежные минуты жениховского одиночества, позд­ним вечером, ранним утром, бывало ощущение странной пустоты, как буд­то в красочной складной картине, составленной на скатерти, оказались не заполненные, вычурного очерка, пробелы». Самым откровенным воплощением «директорско-антрепенёрской» функции автора в романе является Валентинов; он изображается как что-то вроде посредника, посланного, чтобы оставить след авторской

воли в тексте. Валентинов вновь входит в жизнь Лужина посредством телефона – устройства, которое у Набокова часто символизирует общение автора с пер­сонажем. Одно из самых значимых упоминаний Валентинова звучит, когда госпожа Лужина звонит одному из своих друзей, актеру, чтобы навести справки о Валентинове (актер как-то обмолвился, что знаком с ним): «Актер, к счастью, оказался дома и сразу принялся рассказывать длин­ную

историю о легкомысленных и подловатых поступках, совершенных когда-то его вчерашней собеседницей. Лужина, нетерпеливо дослушав, спросила, кто такой Валентинов. Актер ахнул и стал говорить, что «представьте себе, вот я какой забывчивый, без суфлера не могу жить»; и, наконец, подробно рассказав о своих отношениях с Валентиновым, мельком упомянул, что Валентинов, по его, валентиновским, словам, был шахматным опекуном Лужина и сделал