Трагедия творческого сознания в романе Владимира Набокова "Защита Лужина" — страница 3

говорит, что, будучи совершенно лишен музыкального слуха, он «нашел довольно необычную замену музыке в шахматах — говоря точнее, в сочинении шахматных задач». Набоковский взгляд на шахматы как на форму высокого искусства находит многочисленные документальные подтверждения. В мемуарах, например, автор прямо говорит о связи между «блаженной сутью» самого процесса составления шахматных композиций и «сочинительством…, в

особенности с писанием». Он также утверждает, что для создания шахматных композиций «нужен не только изощрённый технический опыт, но и вдохновение», и вдохновение это принадлежит к какому-то сборному, музыкольно-математически-поэтическому типу. Тот же самый взгляд на тесную связь шахмат и музыки пространно развёрнут в «Защите Лужина». Он формирует один из существенных мотивов, раскрывающих потаённый смысл романа. Романы

«Истинная жизнь Себастьяна Найта» и «Защита Лужина» свидетельствуют о том, что Набоков неоднократно обращался к образу коня в разных его воплощениях: от абстрактной, закрепощённой фигурности шахматного коня, до тёплой, поэтически воспринимаемой живой лошади. Сам роман «Защита Лужина» хронологически обрамлён произведениями на тему шахмат и шахматного коня (Стихотворение «Шахматный конь», написанное осенью 1927г., после того,

как Алёхин (претендент на шахматную корону) послал вызов чемпиону мира Капабланке.). На пять лет раньше романа был написан цикл «Три шахматных сонета», во многом с ним перекликающийся. Вряд ли это случайно. Так, С. Сакун в своей статье «Шахматный секрет романа В. Набокова «Защита Лужина» утверждает, что шахматный конь является аллегорическим прообразом гроссмейстера Лужина. В романе Лужин разрабатывает защиту, смысл которой

состоит в жертве шахматного коня, т. е. В гибели самого Лужина. Таким образом, самоубийство Лужина – является частью защиты, разработанной им. 1.2. Музыка в шахматных композициях. Набоков видит аналог шахмат в музыке («Какая игра<…> - говорит о шахматах скрипач. – Комбинации как мелодии. Я, понимаете ли, просто слышу ходы».). Первое упоминание о связи шахмат и музыки возникает в авторском предисловии к английскому переводу романа

(хотя вряд ли его можно назвать первым, т.к. английская версия романа вышла на 35 лет позже русской), где есть ссылка на какого-то американского издателя, ко­торый, выказав интерес к роману, попросил заменить шахматы на музыку и сделать Лужина «безум­ным скрипачом». Отец Лужина видит в своих мечтах сына пианистом-вундер­киндом; некий скрипач, только что исполнивший пьесы Лужи­на-деда, говорит, что шахматные комбинации подобны