Толстой Севастополь в декабре месяце — страница 4

  • Просмотров 819
  • Скачиваний 10
  • Размер файла 31
    Кб

будто пришли смотреть на страдальцев, не стыдитесь подойти и поговорить с ними: несчастные любят видеть человеческое сочувствующее лицо, любят рассказать про свои страдания и услышать слова любви и участия. Вы проходите посредине постелей и ищете лицо менее строгое и страдающее, к которому вы решитесь подойти, чтобы побеседовать. ‑ Ты куда ранен? ‑ спрашиваете вы нерешительно и робко у одного старого исхудалого солдата,

который, сидя на койке, следит за вами добродушным взглядом и как будто приглашает подойти к себе. Я говорю: "робко спрашиваете", потому что страдания, кроме глубокого сочувствия, внушают почему‑то страх о 1000 скорбить и высокое уважение к тому, кто перенесет их. ‑ В ногу,‑ отвечает солдат; но в это самое время вы сами замечаете по складкам одеяла, что у него ноги нет выше колена. ‑ Слава богу теперь,прибавляет он,‑

на выписку хочу. ‑ А давно ты уже ранен? ‑ Да вот шестая неделя пошла, ваше благородие! ‑ Что же, болит у тебя теперь? ‑ Нет, теперь не болит, ничего; только как будто в икре ноет, когда непогода, а то ничего. ‑ Как же ты это был ранен? ‑ На пятом баксионе, ваше благородие, как первая бандировка была: навел пушку, стал отходить, этаким манером, к другой амбразуре, как он ударит меня по ноге, ровно как в яму оступился. Глядь, а

ноги нет. ‑ Неужели больно не было в эту первую минуту? ‑ Ничего; только как горячим чем меня пхнули в ногу. ‑ Ну, а потом? ‑ И потом ничего; только как кожу натягивать стали, так саднило как будто. Оно первое дело, ваше благородие, не думать много: как не думаешь, оно тебе и ничего. Все больше оттого, что думает человек. В это время к вам подходит женщина в сереньком полосатом платье и повязанная черным платком; она

вмешивается в ваш разговор с матросом и начинает рассказывать про него, про его страдания, про отчаянное положение, в котором он был четыре недели, про то, как, бывши ранен, остановил носилки, с тем чтобы посмотреть на залп нашей батареи, как великие князья говорили с ним и пожаловали ему двадцать пять рублей, и как он сказал им, что он опять хочет на бастион, с тем чтобы учить молодых, ежели уже сам работать не может. Говоря все это

одним духом, женщина эта смотрит то на вас, то на матроса, который, отвернувшись и как будто не слушая ее, щиплет у себя на подушке корпию, и глаза ее блестят каким‑то особенным восторгом. ‑ Это хозяйка моя, ваше благородие! ‑ замечает вам матрос с таким выражением, как будто говорит: "Уж вы ее извините. Известно, бабье дело глупые слова говорит". Вы начинаете понимать защитников Севастополя; вам становится почему‑то