Толстой Корней Васильев — страница 10

  • Просмотров 765
  • Скачиваний 9
  • Размер файла 31
    Кб

пронзительным, скрипучим голосом проговорила она. ‑ Я не милостыни, ‑ сказал Корней. ‑ Так чего же ты? Чего еще? Она вдруг остановилась. И он по лицу ее увидал, что она узнала его. ‑ Мало ли вас шляется. Ступай, ступай. С богом. Корней привалился спиной к стене и, упираясь на клюку, пристально смотрел на нее и с удивлением чувствовал, что у него не было в душе той злобы на нее, которую он столько лет носил в себе, но какая‑то

умиленная слабость вдруг овладела им. ‑ Марфа! Помирать будем. ‑ Ступай, ступай с богом, ‑ быстро и злобно говорила она. ‑ Больше ничего не скажешь? ‑ Нечего мне говорить, ‑ сказала она. ‑ Ступай с богом. Ступай, ступай. Много вас, чертей, дармоедов, шляется. Она быстрыми шагами вернулась в избу и захлопнула дверь. ‑ Чего ж ругать‑то, ‑ послышался мужской голос, и в дверь вошел с топором за поясом черноватый

мужик, такой же, как был Корней сорок лет тому назад, только поменьше и похудее, но с такими же черными блестящими глазами. Это был тот самый Федька, которому он семнадцать лет тому нааад подарил книжку с картинками. Это он упрекнул мать за то, что она не пожалела нищего. С ним вместе вошел, и тоже с топором за поясом, немой племянник. Теперь это был взрослый, с редкой бородкой, морщинистый, жилистый человек, с длинной шеей,

решительным и внимательно пронизывающим взглядом. Оба мужика только позавтракали и шли в лес. ‑ Сейчас, дедка, ‑ сказал Федор и указал немому сначала на старика, а потом на горлицу и показал рукою, как режут хлеб. Федор вышел на улицу, а немой вернулся в избу. Корней все стоял, опустив голову, прислонившись к стене и опираясь на клюку. Он чувствовал большую слабость и с трудом удерживал рыдания. Немой вышел из избы с большим

пахучим ломтем свежего черного хлеба и, перекрестившись, подал Корнею. Когда Корней, приняв хлеб, тоже перекрестился, немой обратился к двери в избу, провел двумя руками по лицу и начал делать вид, что плюет. Он выражал этим неодобрение тетке. Вдруг он замер и, разинув рот, уставился на Корнея, как будто узнавая. Корней не мог больше удерживать слезы и, вытирая глаза, нос и седую бороду полою кафтана, отвернулся от немого и вышел на

крыльцо. Он испытывал какое‑то особенное, умиленное, восторженное чувство смирения, унижения перед людьми, перед нею, перед сыном, перед всеми людьми, и чувство это и радостно и больно раздирало его душу. Марфа смотрела из окна и спокойно вздохнула только тогда, когда увидала, что старик скрылся за углом дома. Когда Марфа уверилась, что старик ушел, она села за стан и стала ткать. Она ударила раз десяток бердом, но руки не шли, она