Толстой Кому у кого учиться писать — страница 2

  • Просмотров 894
  • Скачиваний 9
  • Размер файла 43
    Кб

одно из любимых ‑ не занятий, но наслаждений. На каждую пословицу мне представляются лица из народа и их столкновения в смысле пословицы. В числе неосуществимых мечтаний мне всегда представлялся ряд не то повестей, не то картин, написанных на пословицы. Один раз, прошлою зимой, я зачитался после обеда книгой Снегирева и с книгой же пришел в школу. Был класс русского языка. ‑ Ну‑ка, напишите кто на пословицу, ‑ сказал я.

Лучшие ученики ‑ Федька, Семка и другие навострили уши. ‑ Кто на пословицу, что такое? скажите нам? ‑ посыпались вопросы. Открылась пословица: ложкой кормит, стеблем глаз колет. ‑ Вот, вообрази себе, ‑ сказал я, ‑ что мужик взял к себе какого‑нибудь нищего, а потом, за свое добро, его попрекать стал, ‑ и выйдет к тому, что "ложкой кормит, стеблем глаз колет". ‑ Да ее как напишешь? ‑ сказал Федька, и все

другие, навострившие было уши, вдруг отшатнулись, убедившись, что это дело не по их силам, и принялись за свои, прежде начатые, работы. ‑ Ты сам напиши, ‑ сказал мне кто‑то. Все были заняты делом; я взял перо и чернильницу и стал писать. ‑ Ну, ‑ сказал я, ‑ кто лучше напишет, ‑ и я с вами. Я начал повесть, напечатанную в 4‑й книжке "Ясной Поляны", и написал первую страницу. Всякий непредубежденный человек, имеющий

чувство художественности и народности, прочтя эту первую, писанную мною, и следующие страницы повести, писанные самими учениками, отличит эту страницу от других, как муху в молоке: так она фальшива, искусственна и написана таким плохим языком. Надо заметить еще, что в первоначальном виде она была еще уродливее и много исправлена благодаря указанию учеников. Федька из‑за своей тетрадки все поглядывал на меня и, встретившис 1000

ь со мной глазами, улыбаясь, подмигивал и говорил: "Пиши, пиши, я те задам". Его, видимо, занимало, как большой тоже сочиняет. Кончив свое сочинение хуже и скорее обыкновенного, он влез на спинку моего кресла и стал читать из‑за плеча. Я не мог уже продолжать; другие подошли к нам, и я прочел им вслух написанное. Им не понравилось, никто не похвалил. Мне было совестно, и, чтоб успокоить свое литературное самолюбие, я стал

рассказывать им свой план последующего. По мере того как я рассказывал, я увлекался, поправлялся, и они стали подсказывать мне: кто говорил, что старик этот будет колдун; кто говорил: нет, не надо, ‑ он будет просто солдат; нет, лучше пускай он их обокрадет; нет, это будет не к пословице и т. п., говорили они. Все были чрезвычайно заинтересованы. Для них, видимо, было ново и увлекательно присутствовать при процессе сочинительства и