Толстовские традиции в романе М.Шолохова "Тихий Дон" — страница 10

  • Просмотров 17178
  • Скачиваний 406
  • Размер файла 59
    Кб

защита собственной жизни.» Один из многочисленных примеров тому – эпизод с казаком Крюковым, спасшим казака Иванкова от смерти и убившим нескольким немцев, окруживших его: «… он, поднял на дыбы коня, вихляясь всем телом, отбивался шашкой до тех пор, пока её не выбили. Выхватив у ближнего немца пику, он развернул её, как на ученье». М.Шолохов не лишает Крюкова смерти и боевой изворотливости, но постепенно придает этой схватке

характер безумной драки, где люди теряют своё человеческое лицо и, «озверев от страха», «кололи и били чем попало»(«Обеспамятевшие от ужаса лошади налетали и бестолково сшибались»). Перед нами – не героический подвиг, а обыкновенный военный эпизод, где обыкновенные люди еще не искушенные в бою, испугались друг друга, вступили в бой, выполнили свой долг, и только случайность решила исход схватки. Здесь нет трусов, но нет и чудо –

богатырей, а показана психика рядового человека в нечеловеческой ситуации убийства себе подобных. И Л.Толстого, и М.Шолохова глубоко волнует вопрос о человечности на войне. Оба писателя убедительно показывают, что именно в ситуации кровавой бойни проявляется истинная сущность человека, и если была в нем человечность, то она лишь укрепится в испытаниях. Мы помним как в «Войне и мире» Пьер выносит из горящего дома девочку, Андрей

Болконский спасает безвестную лекарскую жену. Аналогична ситуация и в «Тихом Доне». Григорий Мелехов, один против целого взвода, бросается защищать несчастную Франю. « Безрадостно дикая» жизнь порождает жестокость и безумие, тоску и недоумение. Григорий Мелихов протестует, сталкиваясь с фактами произвола, глумления над человеком. «Свет, плеснувшийся Григорию в глаза, на секунду ослепил его, Григорий заслонил глаза ладонью и

повернулся, услышав усиливающийся шум в тёмном углу конюшни… Григорий бежал на шум возни, в расширенных, освоившихся с темнотой глазах его белел страх. На полу, бессовестно и страшно раскидав белевшие в темноте ноги, не шевелясь, лежала Франя, с головой укутанная попонами, в юбке, разорванной и взбитой выше груди. Григорий рванулся назад и побежал к дверям. Его догнали, валяя назад, зажимали ему ладонью рот. Григорий от ворота до

края разорвал на одном гимнастёрку, успел ударить ногой в живот, но его подмяли, так же как и Фране, замотали голову попонами, связали руки и молча, чтобы не узнал по голосу, понесли и кинули в порожные ясли…Григорий взглянул на кружок, вдавленный в сукне оторванной пуговицей: пронизанный воспоминанием, в первый раз за длинный промежуток времени чуть – чуть не заплакал» Каким глубоким был его нравственный протест против