Тёплая шапка вечности — страница 3

естественной логики, гармония опрокинутых с ног на голову следствия и причины. Если ты сын полярника, то вполне естественно, что ты живёшь в специальном “полярном” доме и видишь сны отца и об отце. Но если ты видишь такие особые сны, проживая при этом в Доме полярника, — значит, ты родственник погибшего героя, а скорее всего, даже его сын. “Сны снятся именно этому старику. И тонкая нега полярного холода входила именно в его

стариковское сердце. Кроме того, что значит время? Оно давно уже течёт как хочет, как ветер, например”. Старшеклассники уже знают, что время в художественном произведении — это особая категория. В рассказе Садур оно также приобретает весьма причудливые формы. То становится медленным и однородным, делая при этом экскурсы в прошлое, то убыстряется, привнося в затхлый воздух одинокого жилья запахи дня сегодняшнего. Вот пример

такого смешения: “Старик живёт в Доме полярника в квартире именно того полярника, которого послали завоёвывать полярный круг в кожаных ботиночках… Можно тогда ещё подумать про самого полярника, что он был идиот, раз поехал в ботиночках. Но нет. Это не так. Это у всего нашего народа однажды запросили радостных, верящих сил на тысячу лет вперёд, разом и без отдачи. И народ радостно отдал, и полярник полетел в ботиночках, и хрупкие

его ноги сдавил нежный холод Заполярья, и кремлёвские звёзды вскипели рубиновой кровью, и высокомерные салюты гремели в зелёном небе, и мертвец хохотал в мавзолее, и бедняцкое счастье сверкало. И время стало течь, как ему вздумается”. Настоящее писательство — это походы и путешествия за грань реальности. Причём иногда случается, что там, за чертой, располагается вроде бы такая же реальность, и дальше снова похожая, и дальше… и

так до бесконечности. Голова писателя — как чудесная сумочка, в которой все эти реальности приносятся домой, поближе к письменному столу, претерпевая по пути самые различные и неожиданные изменения. Бесконечное разнообразие оттенков реальности — это отражение внутреннего мира писателя, с которым она, эта реальность, невольно соприкоснулась. Не все художники слова ходят “за материалом” далеко. Например, Нина Садур, скорее

всего, просто сидит в соседнем дворе на лавочке возле так же мирно сидящего рядом Николая Васильевича Гоголя в виде памятника монументального искусства. Изредка она, как явствует из других её рассказов, прогуливается по Новому Арбату. Да и то верно. Зачем ходить далеко (тем более в тоненьких кожаных ботиночках)? Генри Торо, некоторое время тому назад живший и не туживший близ Уолденского озера, однажды заметил: “Иной спешит в