Сундук-самолёт — страница 3

по-другому! - сказал котелок, рядом с которымлежали спички. - С самого появления на свет меня беспрестанно чистят,скребут и ставят на огонь. Я забочусь вообще о существенном и, говоря поправде, занимаю здесь в доме первое место. Единственное мое баловство - это вот лежать после обеда чистеньким на полке и вести приятную беседу стоварищами. Все мы вообще большие домоседы, если не считать ведра, которое бывает иногда во дворе; новости

же нам приносит корзинка для провизии; она часто ходит на рынок, но у нее уж чересчур резкий язык. Послушать только, как она рассуждает о правительстве и о народе! На днях,слушая ее, свалился от страха с полки и разбился в черепки старый горшок! Да, немножко легкомысленна она - скажу я вам! - Уж больно ты разболтался! - сказало вдруг огниво, и сталь так ударило по кремню, что посыпались искры. - Не устроить ли нам лучше вечеринку? -

Конечно, конечно. Побеседуем о том, кто из нас всех важнее! - сказали спички. - Нет, я не люблю говорить о самой себе, - сказала глиняная миска. - Будем просто вести беседу! Я начну и расскажу кое-что из жизни, что будет знакомо и понятно всем и каждому, а это ведь приятнее всего. Таквот: на берегу родного моря, под тенью датских буков... - Чудесное начало! - сказали тарелки. - Вот это будет история как разпо нашему вкусу! - Там в одной мирной

семье провела я свою молодость. Вся мебель былаполированная, пол чисто вымыт, а занавески на окнах сменялись каждые двенедели. - Как вы интересно рассказываете! - сказала метелка. - В вашем рассказе так и слышна женщина, чувствуется какая-то особенная чистоплотность! - Да, да! - сказало ведро и от удовольствия даже подпрыгнуло, плеснувна пол воду. Глиняная миска продолжала свой рассказ, и конец был на хуже начала. Тарелки загремели

от восторга, а метелка достала из ящика с пескомзелень петрушки и увенчала ею миску; она знала, что это раздосадует всехостальных, да к тому же подумала: "Если я увенчаю ее сегодня, она увенчает меня завтра!" - Теперь мы попляшем! - сказали угольные щипцы и пустились в пляс. Ибоже мой, как они вскидывали то одну, то другую ногу! Старая обивка настуле, что стоял в углу, не выдержала такого зрелища и лопнула! - А нас увенчают? -

спросили щипцы, и их тоже увенчали. "Все это одна чернь!" - думали спички. Теперь была очередь за самоваром: он должен был спеть. Но самовар отговорился тем, что может петь лишь тогда, когда внутри у него кипит, - он просто важничал и не хотел петь иначе, как стоя на столе у господ. На окне лежало старое гусиное перо, которым обыкновенно писала служанка; в нем не было ничего замечательного, кроме разве того, что онослишком глубоко