Страсти-мордасти 2 — страница 6

Спасибо надо сказать ему,— услышал я сзади себя негромкий, странный голос. Мальчик часто закивал головой: — Спасибо, спасибо! В подвале колебалось густое облако какой-то волосатой пыли, сквозь него я с трудом разглядел на печи встрепанную голову, обезображенное лицо женщины, блеск ее зубов,— невольную, нестираемую улыбку. — Здравствуйте! — Здравствуйте,— повторила женщина; ее гнусавый голос звучал негромко, но — бодро, почти

весело. Смотрела она на меня прищурясь и как будто насмешливо. Ленька, забыв про меня, жевал пряник, мычал, осторожно открывая коробки,— ресницы бросали тень на щеки его, увеличивая синеву под глазами. В грязные стекла окна смотрело солнце, тусклое, как лицо старика, на рыжеватые волосы мальчика падал мягкий свет, рубашка на груди Леньки расстегнута, и я видел, как за тонкими косточками бьется сердце, приподнимая кожу и едва

намеченный сосок. Его мать слезла с печи, намочила под рукомойником полотенце и, подойдя к Леньке, взяла его левую руку. — Убег, стой,— убег! — закричал он и весь, всем телом, завертелся в ящике, разбрасывая пахучее тряпье под собой, обнажая синие неподвижные ноги. Женщина засмеялась, шевыряясь в тряпках, и тоже кричала: — Лови его! А поймав жука, положила его на ладонь своей руки, осмотрела бойкими глазами василькового цвета и

сказала мне тоном старой знакомой: — Эдаких — много! — Не задави,— строго предупредил ее сын.— Она, раз, пьяная села на зверильницу-то мою, так столько подавила! — А ты забудь про то, утешеньице мое. — Уж я хоронил-хоронил... — Я же тебе сама и наловила их после. — Наловила! Те были — ученые, которых задавила ты, дурочка из переулочка! Я их, которые издохнут, в подпечке хороню, выползу и хороню, там у меня кладбище... Знаешь, был у меня

паук, Минка, совсем как мамкин любовник один, прежний, который в тюрьме, толстенький, веселый... — Ах ты, утешеньишко мое милое,— сказала женщина, поглаживая кудри сына темной маленькой рукою с тупыми пальцами. Потом, толкнув меня локтем, спросила, улыбаясь глазами: — Хорош сынок? Глазки-то, а? — Ты возьми один глаз, а ноги — отдай,— предложил Ленька, ухмыляясь и разглядывая жука.— Какой... железный! Толстый. Мам, он — на монаха

похожий, на того, которому ты лестницу вязала,— помнишь? — Ну как же! И, посмеиваясь, она стала рассказывать мне: — Это, видишь, ввалился однова к нам монашище, большущий такой, да и спрашивает: «Можешь ты, паклюжница, связать мне лестницу из веревок?» А я — сроду не слыхала про такие лестницы. «Нет, говорю, не смогу я!» — «Так я, говорит, тебя научу». Распахнул рясу-то, а у него все брюхо веревкой нетолстой окручено,— длинная веревища