Стихотворение Лермонтова Пророк — страница 2

  • Просмотров 287
  • Скачиваний 8
  • Размер файла 17
    Кб

русской поэзии». А Пушкин давно уже признан «солнцем русской поэзии». Не в этом ли лежит сходство и различие двух поэтов-пророков?Может быть, но, к сожалению, судьбы их в чем-то схожи. Погиб «невольник чести» Пушкин, «пал, оклеветанный молвой»; погиб одинокий и непонятый Лермонтов, презираемый и изгоняемый отовсюду пророк, побиваемый каменьями. Но ведь сказано: «Нет пророка в своем отечестве». Не в этом ли дело? Ведь и Пушкину

довелось уже после его «Пророка» столкнуться с судом «черни тупой», которая не может и не хочет принимать слово Высшей истины — оно «жжет» сердце, бередит и тревожит душу. Но Пушкину присуще уникальное чувство гармонии и равновесия, которое всегда позволяло ему сохранить «покой и волю», вне зависимости от внешних условий жизни. И итог его закономерен:Веленью Божию, о муза, будь послушна,Обиды не страшась, не требуя венца,Хвалу и

клевету приемли равнодушноИ не оспоривай глупца.Но не таков Лермонтов: его страстная, мятущаяся душа не знает покоя, «из пламя и света рожденное слово» жжет и стремится воспламенить других «железным стихом, облитым горечью и злостью». Как показательна с этой точки зрения тематическая рифма в «Пророке»: «ученья» — «каменья»! Каменья брошены в непризнанного пророка, но и он «дерзко» бросает «им в глаза железный стих». Даже в

ритмике двух стихотворений, несмотря на одинаковый размер — четырехстопный ямб с пиррихием, — явно чувствуется разница. Пушкинское звучит плавно, величаво, торжественно, что поддерживается высокой лексикой, изобилующей славянизмами, и особым фонетическим строем с преобладанием звонких согласных и гласного «широкого пространства» — [о]. В лермонтовском «Пророке» больше взрывных согласных («посыпал пеплом», «бежал», «в

пустыне»), что создает определенную напряженность и прерывистость звучания, а акцентировка на гласном «у» создает печальную, тоскливую интонацию: «и вот в пустыне я живу», «как он угрюм и худ и бледен».Да, лермонтовского пророка ждет печаль и тоска, и путь его создает как бы обратное движение по сравнению с пушкинским пророком. Тот из «пустыни мрачной», преобразованный и вдохновленный Божественным словом, идет с надеждой к

людям. Лермонтовский пророк, наоборот, принявшись поначалу с энтузиазмом «провозглашать» «любви и правды чистые ученья», вынужден «посыпав пеплом главу» бежать из городов — опять в пустыню. Но стоит задуматься, идет ли здесь речь об одной и той же пустыне или в это слово вложены разные понятия?Пушкинский пророк оказывается в пустыне, «духовной жаждою томим». Это пустыня духа, не наполненного Божественным содержанием, которое