Старческий грех — страница 3

  • Просмотров 3276
  • Скачиваний 9
  • Размер файла 115
    Кб

головами. Один только Иосаф в подобных случаях хоть бы бровью поводил. Он вообще с канцелярией никогда не вступал ни в какого рода посторонние разговоры и был строг: в особенности почти что гонению с его стороны подвергались молодые, недоучившиеся дворяне, поступившие на службу так только, чтобы вилять от нее хвостом. В конце почт каждого месяца он вдруг входил в присутственную комнату и начинал мрачно смотреть в окно. - Что вы

тут: на что глядите? - спрашивал его непременный член. - Так, ни на что-с, - отвечал Иосаф и потом, после короткого молчания, прибавлял: - Петрова бы вот надо совсем из службы выгнать. - А что такое? - спрашивал непременный член с некоторым испугом. Петров был, как известно, личным протеже начальника губернии. - А то, что уж ружье завел, - отвечал Ферапонтов. - Скажите, пожалуйста! - произносил непременный член горестно-удивленным тоном и

звонил. - Позвать Петрова! - говорил он, и Петров, очень еще молодой человек, с вольнодумно отпущенными усиками и с какою-то необыкновенно длинною шеей, в тоненьком, легоньком галстуке и в прюнелевых ботинках вместо сапог, являлся. - Вы уж ружье завели? - спрашивал его непременный член. Петров вспыхивал до самых ушей. - Я, помилуйте, Михайло Петрович, взял только у товарища на подержание... Помилуйте-с! - отвечал он прерывисто нетвердым

голосом. - На подержание вы взяли!.. - возражал ему бухгалтер. - Целый день продуваете да замок отвинчиваете... Что-нибудь одно: либо за утичьими хвостами бегать, либо служить. - Я служить стараюсь! - говорил Петров, обращаясь более к непременному члену. - Кабы старались, так бы не то и было, - возражал ему снова бухгалтер. - Мать-то, этта, приезжала и почесть что в ногах валялась и плакала: последнюю после отца шубенку в три листика

проиграли!.. Еще дворянин! Точно зараза какая... только других портите и развращаете. - Что ж, маменька, конечно что, вольна все говорить, - отвечал Петров, опуская невиннейшим образом глаза в землю. - Все на вас говорят! - произносил с досадою Иосаф и уходил из присутствия. За такого рода суровость, а главное, я думаю, и за образ своей жизни, он и прозван был от своих подчиненных "отче Иосафий". Но в самом ли деле этот человек был

таков?.. Нет, и тысячи раз нет!!! II Как ни давно это было, но мы еще очень хорошо помним сквернейший сентябрьский день, сырой, холодный; помним длинную залу, тоже сырую и холодную, с распростертыми над нами по потолку ее всевозможными богами и богинями Олимпа, залу почти без всяких следов жилья человеческого. Посредине ее стоял огромный стол, покрытый красным сукном. По двум стенам шли сплошь шкафы с книгами и с стоявшими наверху их