Станислав Нейгауз - педагог — страница 3

развитие в педагогическом методе его сына и ближайшего по духу ученика – Станислава. Основой работы над художественным содержанием произведения Г. Г. Нейгауз считал поиск объективной правды и предельной естественности в передаче мыслей и чувств автора. Сам он сформулировал этот принцип афористично: «Надо, чтоб слышалось: «Я играю Шопена», а не «Я играю Шопена» (6, с. 234).4 Более развёрнуто нейгаузовскую концепцию раскрывает Д. В.

Житомирский: «Естественность – это столь простое, обиходное понятие применительно к художественной интерпретации – одна из наименее изученных проблем. Г. Нейгауз часто возвращался к ней, пытался осознать её в широком философском плане. Он верил в объективно существующие природные основы художественного мировоззрения, чем и объяснял необычайную власть искусства над людьми... Для нескольких поколений современников Нейгауза

его трактовка ряда композиторов оказалась в известном смысле «проверкой истины...» (2, с. 371). ... Начиная работу над художественным содержанием произведения, Станислав Генрихович стремился найти не только ясный, правдивый, естественный характер каждой темы, но и логическую «сюжетную» взаимосвязь между возникающими образами, чувствами, настроениями. Он часто обращал внимание своих учеников, что даже в сочинениях венских

классиков, где ясность образа – критерий стиля, существуют музыкальные мысли, требующие поиска в выражении своего характера. К ним можно отнести ряд бетховенских фрагментов, как например, начало 4-го концерта и 28-й сонаты, финал 7-й сонаты и т.д. Эта музыка чаще всего исполняется если и формально точно, то по содержанию – абстрактно. Заострял внимание Станислав Генрихович и на том обстоятельстве, что поскольку фактура

произведения классиков состоит, в основном, из гамм и арпеджио, «художественная» задача исполнителей зачастую сводится лишь к техническому преодолению этого материала. Между тем, каждый пассаж в сонате или концерте Бетховена, Моцарта, Гайдна имеет своё смысловое выражение: строго говоря, гамма может быть как грациозной, так и драматичной, как взволнованной, так и величественной и т.д. Определению образной роли фактурных

элементов в произведениях классиков Станислав Генрихович придавал первостепенное значение. Он не принимал в исполнении венских мастеров лишь фортепианного рамплиссажа, будь он даже в самом блистательном варианте. В романтической и современной музыке Станислава Генриховича всегда интересовала внутренняя логика развития эмоциональных состояний: такие, например, «неожиданности», как появление соль-бемоль мажорного эпизода