Социальные и философские истоки бунта Раскольникова — страница 2

Раскольникова, ему хочется вздохнуть полной грудью, но он не может. Интересно, что за весь роман Петербург только однажды предстаёт перед Раскольниковым частичкой своей красоты: "Необъяснимым холодом веяло на него от этой великолепной панорамы; духом немым и глухим полна была для него эта пышная картина..." Но величественный вид Исаакиевского собора и Зимнего дворца нем для Раскольникова, для которого Петербург это его

каморка - "шкаф", каморка - "гроб". Именно Петербург во многом повинен в романе. В нём Раскольников становится одиноким и несчастным, в нём он слышит разговор офицеров, в нём, наконец, живёт виноватая в своём богатстве старушка. Покопавшись в основных социальных причинах бунта, стоит взяться за философские и психологические. Здесь первой стоит назвать, конечно, характер Раскольникова: гордый, даже тщеславный,

независимый, нетерпеливый, самоуверенный, категоричный... да мало ли можно подобрать определений? Из-за своего характера Раскольников попал в такую яму, из которой мало кто сможет выбраться... Когда Раскольников только разрабатывал свою теорию, он, ещё не подозревая, уже относил себя к Людям с большой буквы. Дальше - больше. Находясь в постоянном одиночестве, он только и делал, что думал. Так, он сам себя обманывал, убеждал в том,

чего нет. Интересно, что в начале он оправдывает себя, как и многие молодые люди, благородной целью помочь другим. Но после совершения преступления Раскольников понимает, что убил-то он не для помощи другим, а для себя. "Старуха была только болезнь... я переступить поскорее хотел... Я не человека убил, а принципы убил. Принципы убил, а переступить-то не переступил, на этой стороне остался", "...мне надо было узнать тогда, и

поскорей узнать, вошь ли я, как все, или человек?.. Тварь ли я дрожащая или право имею..." Интересно также, что Раскольников до самого конца считал себя единственно правым. "Ничего, ничего не поймут они, Соня, и недостойны понять", "...может, я ещё человек, а не вошь и поторопился себя осудить. Я ещё поборюсь". Близкие Раскольникова понимали его лучше, чем он - сам себя. "Ведь он никого не любит; может, и никогда не полюбит!"

- говорит Разумихин. "А шельма, однако ж, этот Раскольников! Много на себе перетащил. Большою шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется", - говорит Свидригайлов."Я вас почитаю за одного из таких, которым хоть кишки вырезай, а он будет стоять да с улыбкой смотреть на мучителей, - если только веру иль бога найдёт. Ну, и найдите, и будете жить", - говорит Порфирий Петрович. "Она