Шутки и остроты А. С. Пушкина — страница 7

брани против Наполеона, имел слабость считать себя поэтом. Он писал на французском языке стихи и даже драмы. Однажды, сочинив трагедию, Ланжерон дал ее Пушкину, чтобы тот, прочитав ее, высказал свое мнение. Александр Сергеевич продержал тетрадь несколько недель и как не любитель галиматьи не читал ее. Через несколько времени, при встрече с поэтом, граф спросил: — Какова моя трагедия? Пушкин был в большом затруднении и старался

отделаться общими выражениями, но Ланжерон входил в подробности, требуя особенно сказать о двух главных героях драмы. Поэт разными изворотами заставил добродушного генерала назвать по именам героев и наугад отвечал, что такой-то ему больше понравился. — Так,—вскричал восхищенный автор,—я узнаю п тебе республиканца; я предчувствовал, что этот герой тебе больше понравится. ИСТОРИЯ СТИХОТВОРЦА Внимает он привычным ухом Свист;

Марает он единым духом Лист; Потом всему терзает свету Слух; Потом печатает — ив Лету Бух1 Пушкин, живя в южной России, собрался куда-то за несколько сот верст на бал, где и надеялся увидеть предмет своей тогдашнем любви. Но, приехав в город, он в гостинице сел понтировать до бала с каким-то заезжим помещиком и проиграл в карты всю ночь до позднего утра, так что прогулял и деньги, и бал, и любовь. Там же на юге, в Екатеринослав, к

Пушкину, жившему в непривлекательной избушке на краю города, явились однажды два нежданных и непрошенных посетителя. Это были местный педагог и помещик, горячие поклонники поэта, желавшие во что бы то ни стало увидеть Пушкина “собственными глазами”. Пушкин в это время завтракал и вышел к гостям, жуя булку с икрой и держа в руке недопитый стакан красного вина. — Что вам угодно? — досадливо спросил поэт. — Извините, Александр

Сергеевич... Но мы пришли посмотреть великого писателя. — Ну, значит, вы теперь видели великого писателя... До свиданья, господа! Однажды Пушкин письменно обратился к издателю одного журнала, в котором он сотрудничал, с просьбой выдать ему причитающийся гонорар. Редакция ответила ему запросом, когда ему удобнее получить деньги: в понедельник или во вторник, и получит ли он все двести рублей сразу или сначала только сто. Поэт

огвечал лаконичной запиской: "Понедельник лучше вторника, а двести лучше ста”. Император Николай Павлович всегда советовал Пушкину бросить карточную игру, говоря; — Она тебя портит! — Напротив, Ваше Величество,—отвечал поэт,— карты меня спасают от хандры. — Но что ж после этого твоя поэзия? — Она служит мне средством к уплате моих карточных долгов. Ваше Величество. И действительно, когда Пушкина отягощали карточные долги,