Счастья в творчестве А. Платонова — страница 9

людям виднее, как им лучше быть. Достаточно, что он помог им остаться живыми, и пусть они счастья достигнут за горизонтом". На этом завершилась повесть в ее журнальном варианте (1964 г.), впоследствии неоднократно переиздававшемся. Разные толкования журнального варианта "Джан" включали и мнение, что в финале Чагатаев признает свое поражение, предсказанное в первых главах (картина в комнате Веры, трактуемая как

аллегорическое изображение гибели разума, оторвавшегося от тела, - ср. в финале определение Чагатаева - "тесный разум"). Но ведь в ситуации "у последней черты" остаться в живых означает уже победу, и Чагатаев принес ее людям, справедливо посчитав свою миссию состоявшейся: "достаточно того, что он помог им остаться живыми". К тому же, как видно из рукописи повести, хранящейся у наследников А. Платонова, завершается

"Джан" ситуациями, типичными для советской действительности 30-х годов: народ возвращается в свое урочище и организует колхоз, а Чагатаев, выполнив свою миссию, уезжает в Москву. Реалистический финал, по замыслу Платонова, спорит с легендарным текстом (одновременно перекликаясь с прологом) как сама неупорядоченная, богатая неожиданностями реальность спорит с упорядоченностью и предрешенностью легенды. В итоге из

сочетания этих двух миров рождается "странный и обыкновенный" мир Андрея Платонова. Излюбленная психологическая ситуация Платонова - "возвращение". Она всегда насыщена у него глубоким содержанием. Совершается не столько возвращение к исходной точке жизни (дому, родине, детству), сколько к себе, свой сущности, когда снимаются внешне неожиданно (а изнутри мотивированно) эгоистические наслоения прожитых лет, но

сохраняется опыт человеческой зрелости. Таково "возвращение" Назара Чагатаева из Москвы на родину. Любимые платоновские мотивы воспринимаются современным читателем в их обращенности к творческому наследию писателя; его книги несут "свет жизни", которая ушла, но не исчезла, став частью нашего сегодня, а искусство формирует "память сердца", так необходимую человеку: без нее социальный опыт неполон и недостаточно

зрел.   «Джан» является своеобразным продолжением «Чевенгура» на уровне сюжета и отдельных образов. Вслед за М. Геллером, рассматривавшим «Джан» как «историю духовной трансформации пророка и народа», Дэкс подчеркивает христианскую содержательность образа Назара Чагатаева, обращая внимание на имя героя, воскрешающее имя Назарянина. Вместе с тем интересны конкретные наблюдения автора. Особый интерес представляет анализ