Падение аристократической Римской республики — страница 4

провинциями через легатов, не покидая Рима, при всей своей легитимности расшатывало устои республики. Но это сегодня, издалека времён нам видно неотвратимое приближение конца республики. Современник же не ведали грядущего, они лишь переживали одно за другим потрясения, занимались обычными делами, сетовали на те или иные расстройства в государственных делах, но продолжали действовать по заданным правилам, стремясь

реализовать свои собственные цели. Политика, как и прежде, принизывала все формы жизни. Государственная деятельность для истинного римлянина была абсолютной необходимостью и потребностью души. Консульские должности оставались заветной целью, к которой стремились и которой достигали как нобили, выходцы из потомственных консульских родов, так и «новые люди» типа Цицерона. Традиционный механизм власти в Римской республике

продолжал работать, поддерживая уверенность в причастности всех граждан (в меру их статуса, разумеется) к управлению делами общины. И этой уверенностью питалось коллективное самосознание Рима, присущее всем – от Катона и Цицерона до Помпея и Цезаря. Но становилось, очевидно, что это была уже не «республика предков». Сулла смог восстановить республиканские порядки после страшной гражданской войны, но никому не под силу было

зачеркнуть его всесилие как полководца, ставшего диктатором при поддержке преданной лично ему армии. Его примеру пытались следовать многие, поняв, что именно власть над армией и провинциями гарантирует укрепление позиций в самом Риме. При внешнем соблюдении обычных конституционных процедур возрастает могущество Помпея, Красса, затем Цезаря. В конце концов, этот поначалу тайный, оформившиеся, вероятно, вероятно, в 61 году

триумвират почти открыто правит Римом, добиваясь с помощью личных связей и подкупов (в том числе и на средства, доставляемые провинциальным командованием) избрания своих креатур на должности магистров республики, желательного распределения провинций, принятия выгодных ему законов… Политический принципат одного лица, обозначавшийся так ясно в конце 50-х годов I в. был результатом и выражением социальной иерархии, которую

вырабатывала жизнь Рима и Италии после большого болезненного кризиса 60-х годов. И тот, и другой из этих тесно между собой связанных фактов уже составлял уклон республики, увлекал за собою падение её учреждений и нравов. Автономные коллегии, независимые клубы. Свобода слова в больших дебатирующих собраниях, равенство звания перед судом и одинаковая для всех свобода личности,- это не могло уцелеть в обществе, сложившемся по