Масонство в России — страница 3

может быть и речи о русском масонстве, и Филипс, конечно, распространял орденское учение лишь в тесном кругу своих единоплеменников, переселившихся в Россию. Этот кружок, повидимому, твёрдо держался в течение всего периода немецкого наводнения при Анне Иоановне, так как уже 10 лет спустя (1740 г.) английская Великая ложа назначила нового гроссмейстера для России в лице генерала русской службы Джеймса (Якова) Кейта. Может быть, к

этому времени и следует отнести первые случаи вступления русских людей в масонский союз: не даром русские братья считали именно Кейта основателем масонства в России. Более мы ничего не слышим об английском масонстве до 1771 г., когда была основана в Петербурге ложа Parfaite Union, которую английские источники называют первой правильной ложей в России. Это обстоятельство, а также исключительно английский состав членов ложи показывает,

что эта форма масонства не имела у нас широкого распространения вплоть до введения т. наз. Елагинской системы, т. е. до самых Екатерининских времён. Точно также незначительно было у нас влияние французского масонства, следы которого, впрочем, сохраняются в виде - 5 - французских названий масонских титулов и степеней (венерабль, метр, екоссе, екосские градусы и пр.). Гораздо естественнее было бы ожидать распространения среди русских

братьев немецкого масонства в связи с немецким влиянием в стране при Анне Иоановне. Действительно, существуют, весьма впрочем тёмные, известия о сношениях Петербурга с берлинской ложей “Трёх глобусов” ещё в 1738-1744 гг. Так как последняя была учреждена лишь в 1740 году, то очевидно, что более или менее деятельные сношения с немецкими ложами могли начаться лишь после этого срока. Таким образом масонство в России начинает развиваться

в сороковых годах, т. е. уже в царствование Елизаветы, хотя всё ещё остаётся чуждым русскому обществу и вербует себе “адептов” главным образом среди немецкого элемента в Петербурге, лишь изредка привлекая на свою сторону некоторых представителей русской знати, близко сталкивавшейся с иностранной жизнью и , может быть, вступавшей в “орден” во время пребывания за границей. Так, в 1747 г. имел место известный допрос вернувшегося из

Германии графа Головина, в поступках которого Елизавета “довольные причины имела совершенно сомневаться”, потому что подозревала его в не совсем чистых сношениях с прусским королём. Так как Фридрих был известен за ревностного масона, то естественно, что Головин на допросе должен был дать откровенные показания и о своей принадлежности к масонству. Кроме себя, он назвал ещё графов Захара и Ивана Чернышёвых, как “живших в оном