Фальшивомонетчики — страница 4

желавший, чтобы его видели только наедине с Бернаром, стал разыскивать Люсьена Беркая, которым товарищи слегка пренебрегали. Оливье подружился бы с Люсьеном, если бы не предпочитал ему Бернара. Насколько Бернар предприимчив, настолько Люсьен робок. Чувствуется, что - слабый мальчик; кажется, будто он живет только сердцем и умом. Он редко осмеливается выступить вперед, но безумно радуется всякий раз, как видит, что Оливье подходит

к нему. Каждый из его товарищей догадывается, что Люсьен пишет стихи; однако, я уверен, Оливье - единственный, кому Люсьен открывает свои планы. Они отошли к краю террасы. - Мне очень хотелось бы, - говорил Люсьен, - рассказать историю не лица, но места, например, вот этой аллеи, рассказать, что происходит на ней в течение дня, с утра до вечера. Прежде всего на ней появляются няньки с детьми, кормилицы в лентах… Нет, нет… сначала совсем

седые люди, без пола и возраста, подметают аллею, поливают траву, пересаживают цветы, словом, приготовляют сцену и декорации к открытию ворот, понимаешь? Затем - явление кормилиц. Карапузы лепят из песка пирожные, дерутся, няньки отпускают им пощечины. Потом выход младших классов школ - и вслед за ними работниц. Бедняки приходят позавтракать на скамейке. Позднее - люди, разыскивающие друг друга или убегающие друг от друга; те, кто

жаждет одиночества, - мечтатели. А потом толпа - в час музыки и выхода из магазинов. Школьники, как вот теперь. Вечером - влюбленные: одни целуются, другие расстаются со слезами. Наконец, когда уже совсем темнеет, чета стариков… И вдруг дробь барабана: закрывают. Все выходят. Пьеса окончена. Понимаешь, что-нибудь такое, что давало бы впечатление конца всего, смерти… понятно, так, чтобы не было речи о смерти. - Да, я представляю это

очень ясно, - сказал Оливье, который думал о Бернаре и не слышал ни одного слова. - И это не все, не все! - с жаром продолжал Люсьен. - Мне хотелось бы в своего рода эпилоге показать эту самую аллею ночью, когда все разошлись, показать, как она пустынна и еще прекраснее, чем днем: царит тишина, в которой слышнее звуки природы, шум фонтана, ветра в листве и пение ночной птицы. Я думал сначала заставить блуждать по аллее тени, может быть,

оживить статуи… но, мне кажется, так получилось бы банальнее. Что ты скажешь об этом? - Нет, не надо статуй, не надо, - рассеянно запротестовал Оливье, потом, заметив печальный взгляд собеседника, с жаром воскликнул: - Ну ладно, старина, если тебе это удастся, будет потрясающе! II В письмах Пуссена нет даже намека на какие-либо обязанности по отношению к родителям. Никогда он не выражал сожаления, что разлучился с ними. Добровольно