Эстетика агиографического дискурса в поэме В.В. Маяковского "Владимир Ильич Ленин" — страница 2

  • Просмотров 577
  • Скачиваний 8
  • Размер файла 24
    Кб

по сравнению с поэтикой футуризма, а господствующая тогда рапповская критика нашла поэму зарифмованным пособием по истории партии. Безусловно, ошибались и те и другие. При всей документальности фабулы (вымысел в данном случае был бы грубой бестактностью) поэма "Владимир Ильич Ленин" одухотворена отчётливым пафосом сотворения нового художественного языка и нового мифа. Начиная с самых ранних произведений, Маяковский

остро осознал разрыв между мифологической интенцией массового сознания к счастью и словесной неоформленностью этого стремления. "Улица корчится безъязыкая - ей нечем кричать и разговаривать", "а во рту умерших слов разлагаются трупики, только два живут, жирея - "сволочь" и ещё какое-то, кажется - "борщ"; "а улица присела и заорала: "Идёмте жрать!" Необходимость нового дискурсивного ряда для выражения

эмоций и желаний улицы с одновременной сакрализацией возникшего дискурса становится главной задачей поэзии Маяковского от начала её до конца. В самых значительных произведениях поэта одновременно совершаются два главных события - освящение изображаемого материала и освящение языковых средств, благодаря которым это изображение становится текстом. Можно смело утверждать, что ни в одном из произведений новой и новейшей

литературы такого совмещения не было. Если, например, ода XVIII в. приспосабливала сакральный язык для выражения земных чувств, то роман эпохи реализма склонялся к необходимости говорить о сакральном фамильярным языком (скажем, при описании последних дней старца Зосимы в "Братьях Карамазовых"). Художественный опыт русской литературы XVIII-XIX вв. был во многом избыточен для Маяковского и его друзей-футуристов, потому-то с такой

лёгкостью они готовы были сбросить его с парохода современности. Иначе обстояло с древнерусской литературой. Сакральный характер её языка, принципиально не совпадавший с разговорно-бытовым, свободный переход из земного бытия в трансцендентные сферы, чёткая и однозначная система ценностей и - главное - стремление овладеть сразу всем кругом потенциальных читателей или слушателей без различия социальной, возрастной или

индивидуальной специфики каждого - не могли не стать для Маяковского неисчерпаемым кладезем, в котором он черпал свои открытия. В этом плане обращение Маяковского к ведущему жанру древнерусской литературы - житию - для создания образа основного героя поэмы вряд ли можно считать случайным. Поэт-бого-борец нигде не говорит о прямом воздействии на поэму самого религиозного жанра древней литературы, но сравнительное изучение