Духовная и художественная культура Древней Греции

МОСКОВСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ имени М.В.ЛОМОНОСОВА  _ 2ДУХОВНАЯ И ХУДОЖЕСТВЕННАЯ КУЛЬТУРА ГРЕЦИИ Реферат студента факультета правоведения Международного Университета Бизнеса и Управления Буньода Саидова 1996 - 2 - Когда мы говорим о древней Элладе как непрерывном культурном феномене, мы должны помнить о том, что, как и в любой культуре, представления людей о мире и его основах подвержены эволюции. Во времена

расцвета греческих государств-полисов, когда в Афинах во- царилась демократия, представления греков о богах уже сильно раз- нились от тех сказочных, полунаивных представлений, какие были во времена Гомера. Это видно по тому, какие изменения претерпел образ Зевса - из громовержца, который ссорился с другими богами, был капризен и злоупотреблял своей силой он превратился в разумного правителя мира, где все совершается по его

мудрым указаниям. Наиболее наглядно перемены в греческой духовной культуре про- являются в отношениях дионисийского и аполлонического начал. Этот вопрос был детально проанализирован Фридрихом Ницше. По Ницше бог Дионис символизировал для греков самосознание человека, живущего в таинственном, чарующем, но и полном опасностей мире дикой природы. Этот мир, в принципе непонятный для человека и хаотический, зако- ном в нем

является произвол богов, символизирующих силы природы. Однако не один лишь страх вызывал этот мир у греческого человека: для него было возможным и естественным растворение в этом хаосе, ощущение счастья принадлежности к этому мистическому миру. Орудие Диониса - опьянение ,не знающее преград,которое пробуждает душу от тягостного сна потока форм и влечет ее в чарующую область жизни, не знающую преград и подчинений. Именно

подобного выхода за рамки - 3 - собственной ограниченности и трепета перед магией мира добивались греки во время праздников, посвященных богу Дионису, из которых наиболее известными нам являются ежегодно проходившие мистерии в Элевсине. На этих празднествах грек постигал природу дионисийского мира в экстазе, уносящем душу на крыльях сладостного безумия во дворец Всепоглощающей Любви, понимавшейся, по-видимому, глубинной