Чевенгур 2 — страница 6

  • Просмотров 10112
  • Скачиваний 9
  • Размер файла 541
    Кб

ее можно съесть, чтобы чужие люди не ругали за ихнюю еду. -- Тетя, у меня рыба поймалась в воде, -- сказал Саша. -- Дай я пойду достану ее и буду есть, чтоб тебе меня не кормить. Мавра Фетисовна нечаянно сморщила лицо, высморкала нос в кончик головного платка и не пустила руку мальчика. Захар Павлович задумался и хотел уйти в босяки, но остался на месте. Его сильно тронуло горе и сиротство -- от какой-то неизвестной открывшейся в груди

совести; он хотел бы без отдыха идти по земле, встречать горе во всех селах и плакать над чужими гробами. Но его остановили очередные изделия: староста ему дал чинить стенные часы, а священник -- настраивать рояль. Захар Павлович сроду никакой музыки не слыхал -- видел в уезде однажды граммофон но его замучили мужики и он не играл: граммофон стоял в трактире, у ящика были поломаны стенки, чтобы видеть обман и того, кто там поет, а в

мембрану вдета штопальная игла. За настройкой рояля он просидел месяц, пробуя заунывные звуки и рассматривая механизм, вырабатывающий такую нежность. Захар Павлович ударил по клавише -- грустное пение поднималось и улетало: Захар Павлович смотрел вверх и ждал возвращения звука -- слишком он хорош, чтобы бесследно растратиться. Священнику надоело ждать настройки, и он сказал: "Ты, дядюшка, напрасно тона не оглашай, ты старайся

дело приурочить к концу и не вникай в смысл тебе непотребного". Захар Павлович обиделся до корней своего мастерства и сделал в механизме секрет, который устранить можно в одну секунду, но обнаружить без особого знания нельзя. После поп еженедельно вызывал Захара Павловича: "Иди, друг, иди -- опять тайнообразующая сила музыки пропала". Захар Павлович не для попа сделал секрет и не для того, чтобы самому часто ходить наслаждаться

музыкой: его растрогало противоположное -- как устроено то изделие, которое волнует любое сердце, которое делает человека добрым; для этого он и приладил свой секрет, способный вмешиваться в благозвучность и покрывать его завыванием. Когда после десяти починок Захар Павлович понял тайну смешения звуков и устройство дрожащей главной доски, он вынул из рояля секрет и навсегда перестал интересоваться звуками. Теперь Захар

Павлович на ходу вспоминал прошедшую жизнь и не сожалел о ней. Многие устройства и предметы он лично постиг в утекшие годы и мог их повторить в своих изделиях, если будет подходящий материал и инструменты. Шел он сквозь село ради встречи неизвестных машин и предметов, что за тою чертой, где могучее небо сходится с деревенскими неподвижными угодьями. Шел он туда с тем сердцем, с каким крестьяне ходят в Киев, когда в них иссякает