Чаадаев — Герцен — Достоевский — страница 16

  • Просмотров 3519
  • Скачиваний 13
  • Размер файла 160
    Кб

и не существует на свете, что отвлеченная логика неприложима к человечеству, что есть разум Иванов, Петров», «что это только неосновательная выдумка восемнадцатого столетия» (Д V, 78). Едкость иронии Достоевского едва ли не прямо обращена к самым горьким главам «С того берега» — «Vixerunt!», «Consolatio»... Ибо если Герцен спускает разум с высот канто-гегелевского Чистого Разума на землю реально-человеческого, то Достоевский не

останавливается на этом, а развенчивает его в современном человеке до прозаического «рассудка», связанного с корыстью, выгодой. И в этом низшем качестве он низводится писателем до «одной двадцатой» в конгломерате разнонаправленных устремлений личности. А вскоре, осенью 1864 года, в его «Записной тетради» появятся строки: «Сознанье — болезнь. Не от сознания происходят болезни (что ясно как аксиома), но само сознание — болезнь» (Д

ХХ, 197). Зерно монистического представления о лице и мире, таким образом, уже отброшено. Импульсы «натуры» современного человека все резче поляризуются, как и его отношения с разлагающейся действительностью. Истоки же нового синтеза, пути к новой цельности и новой общности писатель ищет в непосредственности национального бытия, «почвы». В русской общине автору существенны не экономические, объективные, а нравственные скрепы.

Путь к снятию антиномий между «личным началом» и началом «братства» брезжит для него в христианской жертвенности, однако ей, мы помним, мешает «закон я»... Но попытка исключить из механизма разрешения этих противоречий разумные устремления личности, низводя их до «соблазна выгодой» (якобы сути идеалов социализма), возвращает автора «Зимних заметок» все вновь к первоначальной антиномии: «...кажется, уж совершенно гарантируют

человека, обещаются кормить», требуя за это «капельку его личной свободы для общего блага». «Нет, не хочет жить человек и на этих расчетах <...> Ему все кажется сдуру, что это острог и что самому по себе лучше, потому — полная воля» (Д V, 81). И далее в сознании Достоевского духовный мир современной личности, лишившийся ориентиров разума, раздираемый полярными устремлениями, сталкивается не только с хаосом социума, но и с

общеприродным миропорядком, с онтологическими «безднами». При этом диалогическое развертывание авторской мысли в лирической прозе не открывает перспективы разрешения таких жизненных антиномий. Такт художника подсказывает необходимость иных жанровых решений, поисков в литературе «языка», «высказывающего то, что сознание еще не одолело (не рассудочность, а все сознание)» (письмо к И. С. Тургеневу от 23.12.63). Художественно